Вперед, Максатиха!

Когда героев этого репортажа мы условно назвали «медведевским заговором», им это не понравилось. Они уже давно надеются не на президента, а только на себя. И тем не менее, именно после статьи Дмитрия Медведева «Россия, вперед!» в Тверской области появилась команда влиятельных людей, которые, сытые по горло вертикалью власти, решили пробить вертикаль роста — от глухого райцентра к самому Кремлю. Зачем? А потому что едва начав реализовывать проект «Вперед, Максатиха!», они уперлись в необходимость другого призыва, обращенного на самый верх: «Уберите ногу с тормоза!»

Шесть лет без права на развитие

Анатолий Аввакумович Афоненко очень хочет развивать отечественную экономику. В некотором роде он уже этим занимается: на пару с компаньоном делает окна и двери на арендованной площади размером 218 квадратных метров. Это продолжается уже долгих 15 лет, и половину этого срока Афоненко спит и видит, как бы построить собственный маленький деревообрабатывающий заводик. У него есть для этого все необходимое: деньги, знания, кураж. И тем не менее заводик он не строит. Потому что Анатолий Аввакумович принадлежит к очень распространенному в России виду предпринимателя — это человек, собирающий бумажки. Шестой год подряд.

— Земельный участок муниципалитет нам выделил быстро, 40 соток в неплохом месте, — начинает свою сагу Аввакумович. — Но это — единственное, что может сделать местная власть для местного предпринимателя. После этого ты переходишь в руки федеральных структур. Дальше можешь не записывать: бумаги не хватит. Сначала надо пройти «Акт выбора». Знаешь, что такое «Акт выбора»? Это — 24 подписи, которые в лучшем случае ты будешь собирать года полтора и потратишь на все это дело полмиллиона рублей.

— На взятки?

— Взятки — вчерашний день. Все официально. Каждая процедура — от трех до пяти тысяч, как в платной поликлинике. Это — государственный бизнес, федеральные ведомства на эти деньги живут. Кадастровый учет, Ростехнадзор, архитекторы, эпидемиологи, пожарники, кто там еще? А, да! Обязательно нужно доказать, что на твоей земле нет полезных ископаемых и археологических ценностей. Здесь, правда, уже тысячу раз все разведано, ничего не найдено, но все равно — вынь да положь им эту справку. А если вдруг кто-то из этих 24 подписантов упрется рогом, весь «Акт выбора» коту под хвост.

Но кое-как аввакумовцы сквозь это дело прорвались и снова явились в муниципалитет. Там им выдали «Постановление о предварительном согласовании», которое действует три года, и опять послали к федералам.

— Следующий этап — обоснование инвестиций, — Афоненко словно рассказывает грустную детскую сказку. — Это значит, мы должны доказать государству, что не зря вкладываем в его экономику свои средства и труд. И главное доказательство — снова деньги. Ладно, доказали. Теперь надо согласовать проект здания. То есть типового ангара, которые у нас в стране строят тысячами, но все равно каждый раз нужно согласовывать. Ну что ж, нужно так нужно, сделали и это. Идем дальше: государственная экспертиза.

— А там что надо согласовывать?

— А все то же самое, только уже не по отдельности, а целиком. И берут за это от 20 до 40 процентов от стоимости изыскательных работ, но не менее 100 тысяч рублей. У тебя голова еще не закружилась?

— Закружилась. А что за изыскательные работы?

— Ну, например, просверлить в земле девять дырок. Каждая двенадцать метров глубиной.

— На сорока сотках? Зачем?!

— Ну, не знаю. Почвы проверить. И вообще. Вдруг там магма. Или нефть.

— Так вы ведь уже для «Акта выбора» брали справку, что нет там нефти.

— Так я ж говорю: то было по отдельности, а это целиком. Госэкспертиза.

— Вы бредите?

— К сожалению, нет.

— Хорошо. Я правильно понял? Вы узнаете, сколько стоят эти работы, а государственные конторы выполняют их для вас за 20–40 процентов от стоимости, но не дешевле 100 тысяч рублей?

— Нет, неправильно вы поняли. Я за свой счет выполняю все эти изыскательные работы, трачу на это тысяч двести-триста, а государство только смотрит на акты выполненных работ, говорит: «Все правильно» — и берет за это от 100 тысяч рублей и выше.

— На лапу?

— Я ведь уже сказал: взятки — вчерашний день. Все по закону.

Госэкспертизу Анатолий Аввакумович пока не прошел. Вернее, так: когда оставалось уже совсем чуть-чуть, случилась путинская реструктуризация, министерства стали превращаться в агентства, и процесс завис на восемь месяцев. Когда же дело снова сдвинулось с места, кончились три года действия «Постановления о предварительном согласовании» и пришлось начинать заново. А потом случился кризис. У Афоненко кончились деньги, а главное — силы. Но даже если бы он прорвался сквозь госэкспертизу, это был бы еще не конец. Следующий номер программы — согласование техусловий. Знаете, что такое техусловия? Тогда лучше вам и не знать. Затем разрешение на строительство и наконец-то долгожданная стройка.

— Точку ставить можно?

— Рано еще. Когда ты все это построишь, к тебе снова придут все проверяющие, чтобы убедиться, что ты все построил правильно. Снова время и деньги. Наконец «Акт ввода» подписан и можно работать, отвлекаясь только на проверки.

— Это которые кошмарят бизнес?

— Да чего там они кошмарят? По сравнению с тем, что нужно пройти бизнесу, чтобы стать бизнесом, это — так, мелочи жизни.

Если бы шесть лет назад Анатолий Аввакумович построил свой завод, сейчас он бы делал не обычные рамы и двери, а первоклассные стеклопакеты. Мы бы уже наверняка знали его бренд. Количество рабочих мест в его бизнесе увеличилось бы в несколько раз. Вместо этого он долгие годы бьется головой в бумажный потолок. Сейчас Анатолию Аввакумовичу 62 года. У него грустная улыбка и глаза смертельно выдохшегося пассионария. Такие лица я буду видеть в этой командировке слишком часто. И пойму, почему Валерий Солонбеков начал наш разговор со слов: «В стране нужно срочно объявлять чрезвычайное экономическое положение!»

Бред сивой кобылы

Валерий Солонбеков — один из главных «заговорщиков». Краткая биография: родился в райцентре Конаково, до перестройки работал наладчиком на местном заводе «Электроприбор», потом уехал в Москву делать бизнес, вернулся на родину, открыл несколько магазинов и кафе. К 2000 году от торговли его стало тошнить, и он решил снова стать наладчиком, только теперь уже не на заводе, который рухнул, а в качестве заместителя главы администрации Конаковского района. Солонбеков стал налаживать местную экономику.

В составе команды единомышленников принял активное участие в создании известной теперь на всю область промзону Редкино. Даже при той логистике, которую описал гражданин Афоненко, Солонбекову удалось затащить в нее нескольких крупных инвесторов, в том числе и зарубежных. Но к 2009 году от работы с таким низким КПД Валерия снова стало мутить. Не выдержал, ушел.

Кто он теперь? Живой человек. Перевалил за сорок, имеет приемлемый уровень благополучия, свободное время, связи, жизненные силы, а главное — понимание того, что страна стремительно идет в тупик. Собственно, сдетонировал Солонбеков не столько от слов президента России, сколько от июльских откровений вице-президента США Джо Байдена, суть которых Валерий понял так: не надо трогать Россию, пусть тешится своими великодержавными игрушками, главное — чтобы она не менялась, и тогда через 15 лет ей пипец.

И после этого вдруг — медведевское «Россия, вперед!». Солонбеков воспринял это как шанс и сделал первый шаг. Когда он вышел на «РР» и стал объяснять что-то про Максатиху, фермеров и вертикаль роста, мы сначала решили, что перед нами неисправимый провинциальный романтик.

— Да я знаю, что несу романтический бред, — заставил прислушаться к себе Валерий. — Но ничего, кроме романтики, нам тут не осталось. Все лучше, чем заживо похоронить себя в суровой реальности. К тому же каждая идея проходит три стадии: «бред сивой кобылы», «что-то в этом есть» и «дураку понятно». До сих пор все сивые кобылы, на которых я делал ставку, побеждали.

Любимое слово Солонбекова — «движуха». Употребляется в родительном падеже вместе со словом «нет».

— Сегодня каждый гниет в той нише, которую успел занять в 90−е, — считает этот любитель горного трекинга и высоких скоростей. — Торговцы уже блюют от своей торговли, мелкие производители не могут стать средними, средние — крупными, крупные — транснациональными. Молодежь заполняет либо тюрьмы, либо офисы, она не идет в бизнес, потому что нет высвобождающихся снизу ниш. Люди бьются головами о потолок, люди не могут реализовать свои амбиции, в стране нет движухи, а без нее не будет ничего — ни роста, ни модернизации. Хотите правду — почему я ввязался в этот проект? Нет, за державу мне не обидно. У меня абсолютно прагматичная мотивация. Я хочу построить свой «маленький свечной заводик», даже несколько. Сейчас я, как тот же Афоненко, на арендованной площади потихоньку поднимаю рухнувшее в Конакове фаянсовое производство — просто не могу смотреть, как разваливается завод с двухвековой историей. Но если бы в стране был другой экономический климат, я мог бы делать это гораздо быстрей и успешней. У меня есть для этого деньги, амбиции, бизнес-план. Но как-то так получается, что единственный способ решить такую мелкую задачку — это дойти до самого верха этой гребаной вертикали. В одиночку это нереально, но людей, которые думают так же, как я, оказывается, много. Вот мы и решили пробить еще одну вертикаль — не власти, а роста.

Захолустный райцентр Максатиха, имя которого в Тверской области уже стало нарицательным, представляет собой зрелище не слишком веселое, но и не самое печальное. На 18 тысяч жителей района есть целых два фанерных завода, что по нынешним меркам неплохо. Один делает фанеру качественную и дорогую, другой — плохую, но дешевую. На одном действует сбалансированная система управления, на другом все держится на энергии и сильной руке крепкого хозяйственника. Когда энергия иссякнет, заводу кранты, потому что авторитарная система не способна рождать новых талантливых управленцев. Таких предприятий, управляемых по принципу «завод — это я», в России слишком много. Лет через десять-пятнадцать, когда эти «я» отойдут от дел, начнется серьезное испытание для российской экономики. Солонбекову и его друзьям очень хочется, чтобы Россия, которая пока больше напоминает завод второго типа, превратилась в завод, где делают фанеру хорошую и дорогую. По их мнению, это пока еще возможно.

Почему для своего эксперимента эти люди выбрали именно Максатиху? Ответ первый — случайно. Просто там главой района стал молодой приятель Солонбекова. Он предложил ему стать своим заместителем, но сытый по горло такой работой Валерий предпочел корочку советника на общественных началах. Стал ездить по району, инвентаризировать возможности, нашел множество людей с амбициями — мужественных фермеров, живых чиновников, мелких производителей — и пришел к выводу: единственное, чего не хватает Максатихе для рывка, — это принципиально иная логистика управления.

— Если просто грамотно настроить систему, одно это имело бы колоссальный эффект при минимуме затрат, — считает Валерий. — Но все главные конторы по настройке в Москве. А там это никому не нужно. Знаете, в чем главная проблема страны? В том, что в ней катастрофически не хватает людей, которые хотят ставить цели и их достигать. Большинство предпочитает вариться в процессе и готово играть в эту порочную игру бесконечно.

Фермеры уходят в партизаны

Фермер Евгений Северов из деревни Починок вчера отвез свое парное молоко на молокозавод и сдал по девять рублей за литр, почти по себестоимости. А сегодня повез молоко в местную школу, уже по 37 рублей за литр. Но не свое, а заводское, пакетированное, бесполезное. Северов выиг­рал тендер на поставку детям молочной продукции, но доставлять им дешевое и полезное молоко, творог, сметану собственного производства он не имеет права: нет сертификата. В итоге в убытке и он, и государство. Зато подсчитывает сверхприбыли молочная отрасль, которую в этом году окончательно монополизировали несколько крупных компаний, после чего закупочные цены на молоко по всей стране обрушились.

— А чего, трудно сертификат получить?

— Не трудно, а невозможно. Для этого мне придется строить собственный молокозавод. Требования к молочному производству одни, что для меня, что для «Вимм-Билль-Данна».

— А вдруг вы детей кишечными палочками накормите?

— Да они его там все равно кипятят, хоть мое, хоть заводское. А если накормлю, мой бизнес рухнет, а меня в тюрьму посадят. Разве этого недостаточно, чтобы человек сам себя контролировал? Зачем еще эти сертификаты, непонятно.

Недавно к Северову пришли сразу шесть человек с папками и серьезными лицами. Комплексная проверка.

— Штраф на первый раз выписали всего в тысячу рублей, но проблемами загрузили на весь миллион. Почему, говорят, у вас нет приказа на внесение удобрений? Я сначала не понял: это как? Я чего, должен его сам себе выписывать, что ли? Вот так встать утром и написать: приказываю Евгению Северову внести удобрения. Подпись: Евгений Северов. Оказывается, да, должен. И не только на удобрение, но и на многое другое. Так ведь этак мне целое утро придется бумажки самому себе писать. А работать когда? Ничего, говорят, не знаем. Порядок такой.

Еще Северову объяснили, что вообще-то его имеют право проверять 43 конторы, просто руки не у всех доходят. Например, он должен постоянно мотаться в Тверь на фитоконтроль. И каждый раз везти с собой гербарий. Когда картошка у него зацветет — цветочки на проверку, когда сорняки вырастут — сорняки. И каждый анализ ему обойдется в 900 рублей плюс расходы на поездку. Наконец, если после всего этого картошка у него все-таки вырастет, ее тоже надо везти на экзамен. Фитоконтролер исследует пару клубней и за очередные 900 рублей выдаст сертификат: продавать можно. Всего в Тверской области 550 фермеров плюс крупные хозяйства. И проверяет фитоконтроль не только картошку, но и все, что из земли вылезает. Вери гуд бизнес.

— Так ведь можно купить образец в магазине, привезти его на проверку, получить сертификат, а продавать под его прикрытием что угодно, хоть чернобыльпродукт.

— Именно так все и делают, — отвечает другой фермер из Максатихинского района, Эдуард Розов. — У меня, например, перекупщики берут тонну картошки, а я точно знаю, что потом они под моим сертификатом продадут десять тонн, и откуда они ее привезут, одному богу известно.

Розову 40 лет, но выглядит он на 30 и больше похож не на русского фермера, а на американского: крепкий, уверенный, ездит на хорошей машине и вообще себе на уме. Пока все свою картошку продают по низким ценам, он построил себе овощехранилище и ждет зимы, когда цены на нее вырастут. В сельское хозяйство вляпался восемь лет назад: подхватил дело матери, бывшей учительницы химии. Она — из фермеров первого призыва, мучается с 1992 года. И чем дальше, тем мучения крепче.

— Главная проблема на сегодняшний день — это земля, — считает Эдуард. — У нас своих только шесть гектаров, на остальных тридцати приходится партизанить.

— Это как?

— Пахать нелегально, — с легкостью признается «американец». — У нас тут свободной земли на самом деле полно. И почти вся она кому-нибудь принадлежит. Этот «кто-нибудь» либо спился и сгинул, либо успел отхватить ее в свое время по дешевке и сидит теперь на ней, как собака на сене. В районной администрации даже не знают, кто именно ее хозяин: все данные у федералов, получать информацию нашим местным чиновникам приходится через личные связи. Я тут недавно одну газету московскую читал, там кто-то пишет: мол, еду я на паровозе, а кругом поля непаханые деревьями зарастают — вот как обленился наш поганый народец, сечь его некому. А на самом-то деле поля зарастают не от лени, а от дури юридической. Вот и приходится уже пахать чужую землю в наглую, без разрешения. Я не скрываю, потому что все этим занимаются. И владельцы земли уже вынуждены смотреть на это сквозь пальцы. Но только это все равно не дело. Я сегодня вложил в чужое поле деньги, труд, душу, а завтра меня с него попросят и будут правы. Какое после этого развитие?

Соседи Розова, фермеры Кулагины из полудохлой деревни Юхово, второй год безуспешно ищут хозяев ближайших участков земли — хотят расширяться. Они приехали сюда из Москвы, городские комплексы пока мешают «уйти в партизаны», но скоро это пройдет. Самозахваты пахотной земли действительно становятся для России массовым явлением. Неэффективных собственников на селе уже готовы встречать с парабеллумами.

— Стране срочно нужен закон об изъятии сельхозземель, — считает глава Максатихинского района Вячеслав Елиферов. — Если владелец не обрабатывает ее три года плюс один день — все, досвидос. И неважно, есть ли он на свете белом, нету ли его, — объявление в газету и конфискация. Причем полномочия на этот счет должны быть у муниципалитетов. Сейчас чисто теоретически такие проб­лемы могут решать чиновники Россельхознадзора, но на практике на всю Тверскую область приходится всего три инспектора, и занимаются они, разумеется, совсем другими делами.

Слово «чиновники» чиновник Елиферов произносит с раздражением. И бывший чиновник Солонбеков — тоже.

— Это только на митингах всех чиновников стригут под одну гребенку, — поясняет Солонбеков. — В реальной жизни чиновник чиновнику уже давно враг. И больше всего врагов у муниципалов. На них максимум ответственности, и у них минимум возможностей. Любому, кто захочет открыть мало-мальски приличный бизнес, приходится ехать в Тверь и иметь дело с федералами. Я имею в виду даже не областников, а вот эти щупальца в виде представительств всяческих ростех— и прочих надзоров. Областники — они хоть за что-то отвечают: если регион окажется в заднице, губернатору дадут по голове. А «вертикалы» налоббировали себе удобных законов и сидят по регионам, конвертируют свои возможности в деньги. Не отвечая при этом ровным счетом ни за что. И это — такой вирус, который сожрет страну. Все просто-напросто задохнется, и станем мы одной огромной нефтегазовой лавкой на полном импортном обеспечении.

Страна на ручнике

Глава Максатихинского района Вячеслав Елиферов — совсем молодой, ему всего 29 лет. У него здоровые амбиции госуправленца: он хочет отличиться в своем районе и делать карьеру дальше. Но отличиться на муниципальном уровне с муниципальными полномочиями — это из разряда фантастики. Поэтому он и вписался в проект «Вперед, Максатиха!». Альтернативный пример показал недавно глава другого тверского района, Осташковского. Ушел в декрет. Нет, он не женщина, но все равно — взял и ушел. Потому что отопительный сезон на грани срыва и единственный способ решить эту проблему — поехать в Москву и метнуть гранату куда-нибудь туда, где был установлен ныне действующий порядок межбюджетных отношений.

— Муниципалитетам остается 20 процентов от подоходного налога, налог на землю и имущество физических лиц плюс вмененка, которую платят торгаши, — подхватывает песню своего коллеги другой муниципал, замглавы города Тверь Олег Кудряшов. — Вроде бы немало, если не знать, сколько это в финансовом выражении и что на эти деньги надо содержать. Жилой фонд, больницы, школы, детские сады, котельные, коммунальные сети, очистные сооружения — все это изношено до предела, и на те крохи, что получают муниципалитеты, проводить модернизацию просто невозможно. Все живут в режиме русской рулетки: на чьем сроке что-нибудь рванет, тот и дурак. России остро необходима децентрализация ресурсов. Сегодня, если не брать в расчет энтузиазм, у муниципалов и даже регионалов вообще нет стимула развивать свои территории. Даже если ты будешь несколько лет упираться рогом, недоедать, недосыпать, рисковать и все-таки сможешь затащить к себе в район какого-нибудь инвестора средней руки, что тебе это даст? Лишние 50 тысяч в месяц бюджетных доходов? Они погоды не сделают.

— А сколько, на ваш взгляд, усилий госаппарата уходит на преодоление искусственных проблем?

— Рискну предположить, что процентов девяносто. Хотя, конечно, точными такие цифры не бывают.

Чем больше я общался с местными чиновниками, бизнесменами, фермерами, которых уже затянул в свою воронку проект «Вперед, Максатиха!», тем чаще звучала примерно одна и та же цифра — 10 процентов. По всей видимости, именно с таким КПД и движется вперед страна. На ручном тормозе, перегазовывая, сжигая тормозные колодки. Достало это уже всех. И, судя по всему, осталось совсем недолго ждать, когда кто-нибудь снимет ручной тормоз без разрешения из Москвы.

Огурцова атакует

Даже в течение тех десяти дней, которые я провел в Тверской области, нельзя было не заметить, что проект «Вперед, Максатиха!» уже не вмещается в «бред сивой кобылы» и стремительно переходит в стадию «в этом что-то есть». В основном благодаря усилиям еще двоих «заговорщиков» — Геннадия Климова и Игоря Ялышева. У Климова — крупнейшая в регионе газета «Караван+Я» и самый популярный местный интернет-портал www.etver.ru. У Ялышева — вещающий на всю область телеканал «Тверской проспект» и четыре самых популярных радиостанции в FM-диапазоне. Оба далеко не романтики, но, как и Солонбеков, считают, что страна дошла до того предела, когда единственной надеждой прагматика становится романтизм.

В итоге слово «Максатиха» стало звучать в региональном информационном пространстве так часто, что областные власти уже не могли смотреть на происходящее со стороны. Губернатор Дмитрий Зеленин вызвал «заговорщиков» к себе, они ему рассказали про Максатиху, он вдохновился и дал поручение самому толковому своему заместителю оказать проекту максимальное содействие.

Самый толковый заместитель на следующий же день провела специальное совещание и дала поручение своим подчиненным — изыскать способы для создания благоприятного экономического климата. Хотя бы в отдельно взятом районе. Худо-бедно областной уровень вертикаль роста пробила, полпути от Максатихи до Москвы пройдено, считают зачинщики.

— Валерий, я вот послушал ваши предложения, и мне кажется, что все они не по адресу. Осушить бумажное болото, упростить оборот земли, усовершенствовать кредитование мелкого производства — это же все задачи не областной компетенции, а, скажем так, околокремлевской.

— А мы и идем туда, в околокремлевье. Областное собрание может выйти с законодательной инициативой в Госдуму. Губернатор — упомянуть в разговоре на каком-нибудь высшем уровне. Между тем на областном уровне можно в рамках действующего законодательства создать какой-то особый подход к этой экспериментальной территории. Хотя бы сделать так, чтобы к фермерше Кабановой, которой все-таки удалось оформить в собственность землю, не приходили из ОБЭПа и не спрашивали: «А зачем она вам?» Или поспособствовали созданию кооперативов по переработке и сбыту продукции.

— А это что такое?

— Фирму Valio знаете? Лидер молочной промышленности Финляндии. Это, в сущности, кооператив по переработке, созданный финскими фермерами. Механизм простой: одному фермеру создать перерабатывающий завод или открыть собственный магазин не под силу, а зависеть от закупщиков и перекупщиков — значит терять доходы. Поэтому они скидываются и создают свои собственные заводы и торговые сети. И тут мы с тверскими властями нашли взаимопонимание. Первый в Тверской области созданный фермерами рынок открывается на днях в Максатихе.

«Мы» — это фермер Огурцова Анна Васильевна. Разговаривать с этой женщиной можно только в том случае, если она очень устала или не выспалась. Потому что если она в тонусе, то надо рыть где-нибудь рядом окоп и задавать вопросы оттуда. Огурцова — это даже не огонь-баба, а напалм-баба, ее энергия сметает на своем пути все барьеры, включая административные. Однажды она случайно поссорилась с директрисой убогого максатихинского рынка, который является частью динозаврика по имени райпо. Подвинуть этого монополиста для рядового фермера — такая же невыполнимая задача, как для хозяина небольшой плотинки с турбинкой выйти на рынок электроэнергии. Огурцовой это удалось. Она дошла до губернатора, посмотрела ему в глаза, и тот понял, что если ей не помочь, она дойдет до Москвы и пройдет сквозь кремлевскую стену. В итоге все крупнейшие фермеры Максатихи вошли в кооператив, построили на территории рынка свой большой и чистенький павильон, в котором будут теперь торговать своей продукцией без арендной платы.

— Вот поработаем в таком режиме полгодика, а потом посмотрим, как нам дышать дальше, — говорит Огурцова. У нее своя экономическая терминология. Слово «дышать» она использует в значении «развиваться». А если кто-то «дышать» мешает, то для этого в ее лексиконе есть слово «хамство». Рецепт модернизации России по Огурцовой прост, как H2O. Надо просто отменить «хамство» и дать людям возможность «дышать».

Попытка онаниста стать отцом

Как только строители вертикали Максатиха — Москва взяли Тверь, вопрос «Чем дышать дальше?» для них самих встал ребром. Мнения разошлись, завязалась конструктивная дискуссия. Одна группа во главе с Солонбековым утверждает, что надо теми же методами двигаться дальше — взывать, лоббировать, заражать своей идеей влиятельных людей, не выходя за рамки «проклятого режима». По их мнению, политическая моногамия в современной России — это скорее ее преимущество, нежели недостаток, потому что в истории страны великие продвижения совершали только личности, а не система. Вопрос только в том, чтобы кто-то из политических небожителей осознал свою миссию и реализовал ее.

Другая группа во главе с медиамагнатами Климовым и Ялышевым считает, что невозможно преодолеть сис­тему, не изменив ее. Иными словами, на этапе Тверь — Москва проект «Вперед, Максатиха!» неизбежно вторгается в область политики, потому что без политической конкуренции любые попытки достучаться до небес — это, как выразился один из «заговорщиков», попытка онаниста стать отцом.

— Мы решили построить двухпартийную систему в рамках одного региона, — ошарашивает меня Геннадий Климов. — Хотя бы попытаться. У нас для этого есть и медийные ресурсы, и достаточно людей из местной элиты, которые недовольны сегодняшним положением вещей. Я уверен, что похожая ситуация и в большинстве других российских регионов. Вопрос только в том, как скоро эти настроения оформятся в организованный общественный напор. А что? История знает много примеров, когда политические силы национального масштаба имеют региональные корни. Тот же баварский Христианско-социальный союз десятилетиями правит в Баварии и имеет свое представительство в бундестаге.

— Геннадий Андреевич, вам что, спокойная жизнь надоела?

— А нет уже никакой спокойной жизни. Сегодняшняя спокойная жизнь — это кратчайшая дорога к завтрашнему хаосу. У нас ведь тоже есть связи в Москве, и мы видим, что даже там уже царит некоторая растерянность. Эти люди построили механизм, с которым теперь не знают, что делать. Он, оказывается, не работает! Оказывается, построенная вертикаль власти — это инструмент для управления ротой, а не страной. А заставить самих себя переделать эту машинку под другие задачи уже не хватает ни сил, ни желания. Правильные люди есть и на самом верху, но в масштабах страны им пока не на кого опереться. Получается как при Горбачеве: модернизацию (а это та же перестройка) все хотят, но проводить ее не с кем. Вот поэтому мы и выходим на арену — пожалуйста, опирайтесь!

С Климовым и Ялышевым я беседую в продвинутом тверском кафе «Таун», где любит чаевничать и коньячить местная элита. На стене висит большой портрет Ходорковского. Что имел в виду хозяин кафе, никто не знает, но претензий к портрету нет ни у чиновников, ни у бизнесменов.

— Сегодня население страны избавилось от нескольких фундаментальных иллюзий прошедшего десятилетия, — продолжает тему второй медиамагнат, Игорь Ялышев. — Иллюзия первая: сиди тихо и тебя не тронут. Все убедились, что тронут или не тронут — это зависит не от твоего поведения, а от набора случайностей. Иллюзия вторая: придет государство и все наладит. Пример с АвтоВАЗом наглядно всем показал, какой из государства наладчик. Наконец, иллюзия третья, свойственная многим, кто пришел в бизнес в 90−х: впереди еще жизнь или полжизни, в общем, мы еще доживем до других времен, которые как-нибудь сами наступят. Нет, не доживем. Мне, например, уже 48 лет, это почти старость. Мне, в некотором смысле, уже нечего терять, даже будущее моих детей. Я понимаю, что если ничего кардинально не менять, страна ненамного меня переживет. Поэтому надо во имя своих детей срочно менять страну. В корне.

Проект двухпартийной системы здесь, в Твери, не выглядит таким уж бредовым. Здесь относительно мягкий стиль правления, много вузов, а значит — молодежи, рядом Москва, где всегда можно получить «политическое убежище», а главное — есть свежий опыт реального противостояния, в котором приняли активное участие и Климов с Ялышевым.

Речь идет о мартовских выборах в гордуму. Накануне голосования у местных властей сдали нервы, и они отключили от электричества «рюмку» — так называется огромное здание на тонкой ножке, из которого вещают все ялышевские теле-и радиоканалы, в том числе и культовое для таксистов радио «Шансон». В результате через пять минут к «рюмке» подкатили сотни автомобилей, получился несанкционированный митинг, журналисты вещали в мегафоны прямо из окон здания, в воздухе пахнуло озоном 90−х годов, и «Единая Россия» на выборах с треском проиграла, уступив коммунистам. Взять под контроль местный парламент единороссам удалось, лишь перетянув на свою сторону двух депутатов от ЛДПР и «Справедливой России». Местные наблюдатели утверждают, что после этого губернатора вызвали в Москву и объяснили, что надо уметь договариваться. Так что для эксперимента с двухпартийной системой атмосфера в Твери сейчас самая подходящая.

Спрашиваю Солонбекова, сторонника другого пути:

— А вы правда верите, что без конкуренции в политике можно построить эффективную экономику?

— Честно говоря, нет, не верю. По существу я согласен с моими друзьями, но дело в том, что времени на раскладывание новых политических пасьянсов у России сейчас нет. Джо Байден прав: нам осталось от силы 15 лет. И начинать выстраивать вертикаль роста надо уже сейчас. Любыми методами.

В итоге вторую половину дистанции от Максатихи до Москвы было решено преодолевать двумя параллельными путями. Люди Ялышева с Климовым создают общественный напор, люди Солонбекова занимаются точечным лоббированием. Когда верстался этот номер, стало известно, что первая команда уже запустила на телеканале «Тверской проспект» площадку для реальных политических дебатов, а второй удалось затащить в Максатиху главу комитета Госдумы по безопасности Владимира Васильева и заразить его своей идеей. Он даже пообещал сделать все возможное, чтобы безнадежный еще вчера район стал чем-то вроде полигона модернизации.

Как вы думаете, у них все-таки получится? Я думаю, нет. Говорю это специально — чтобы разозлить депутата Васильева.

Автор: Дмитрий Соколов-Митрич, автор «Русский репортер»