"Улыбающийся дятел" - «К-Р-А-Й»

Опубликовано Vovan в 28 Май, 2010 - 14:53

Надысь я оторвал свой ass от дивана, захватил под мышку
малолетнего оболтуса и хлынул в ДК «Нагорный» послушать живьем ребят из команды
«К-Р-А-Й», с которыми мы в последнее время закорешились сайтами.

В довольно просторном зале и с неплохим звуком на разогреве
работал непонятный сырой винегрет из постоянно сменявшихся музыкантов (как
выяснилось, это все были потусторонние проекты хедлайнеров). Впрочем, на
качестве музыки это никак не отражалось – в меру однообразный, в меру скучный,
в меру добротно скроенный московский «городской рок».

Картина изменилась в приятную сторону, когда на сцене
нарисовался собственно «К-Р-А-Й», так сказать, в «золотом составе». Сразу
почувствовалась крепкая слаженная команда, с многолетним сценическим опытом.
Соответственно повысился и класс исполняемой со сцены рок- музыки. Рок-н-роллов
я, к сожалению, не услышал. Тем не менее, программу прослушал с интересом и
вниманием – а ведь рок становится роком, когда он не скучен.

С утра я тщательно отслушал весь материал «К-Р-А-Я» (в
гардеробе вместе с курткой меня весьма любезно снабдили и компакт-диском с
записями группы), и хочу теперь остановится на одной примечательной вещуге.

Она называется «Улыбающийся дятел».

Конструкция песни наиболее близка столь любимому мною блюзу.
«Дятел» понравился мне на концерте, только вот слова мне показались странными.
При домашнем аудите некоторые отдельно взятые подозрения подтвердились.

Песня начинается степенно и с достоинством. Пронзительные
повисающие ноты гитары на фоне величавой поступи бас гитары сразу же заставляют
вспомнить Dazed and Confuzed LZ, что само по себе уже рождает ощущение мрачной
патетики. Хорошо поставленным голосом Валерия Сюткина вступает вокалист:

Я улыбался и кричал,

Я умирал и выживал,

Я падал вниз, я поднимался

Я сорок восемь дней не спал.

Вводная часть довольно убедительно живописует балансирование
героя на грани, только вот точное указание периода без сна настораживает. В
апокалиптическом состоянии, в котором, судя по первым строкам, находится герой,
счет времени обычно теряется. Ладно, все равно страшно… Но далее слушатель ждет
объяснения, в чем собственно проблема: девушка ушла, ломка, похмелье и т.п.

Я уходил к едрене-фене,

Я был один – и в то же время

Был постоянно на измене,

Куда-то шел, чего-то ждал.

Пока ничего не происходит, продолжается описание
экстремального состояния. «Был один» – ясно, эротики не ждите. Так в чем же
дело? Все «на измене» и ничего пока не понятно. Просторечная «едрена-феня»
играет роль красивой рифмы к «измене», но, к сожалению, снимает весь пафос. И
вот логический сумбур находит свое объяснение в припеве:

Я - улыбающийся дятел

Вот оно что – у героя ничего трагического не произошло, он
по жизни такой. Образ, конечно, неожиданный – то ли дурачок, то ли настойчивый
неудачник. Второй куплет это подтверждает:

Я нанимался на работу,

Я постоянно ждал чего-то,

Я изрыгал себя до рвоты,

Я обливался кипятком.

Я был со многими знаком,

В меня кидали молотком,

И сторож с выпученным глазом

Чуть не проткнул меня зонтом.

Этот текст проникнут животным физиологизмом. Мурашки по коже
бегают, только не понятен смысл и назначение операций. Все это напоминает
живописание быта палаты для буйнопомешанных и рождает в мозгу тяжкое ощущение
районной психбольницы. Но теперь хотя бы становится понятно, где находится
лирический герой песни и как он себя там позиционирует.

Я - улыбающийся дятел

Далее ария сумасшедшего прерывается чувственным и изящным
гитарным соло на восемь тактов. Если бы в первых двух куплетах пелось о том,
как от героя ушла девушка и умерла любовь, то на этом месте я бы заплакал.

Я слушал дождь и ел грибы

Смеялся так, что рвались швы

Я ненавидел, я влюблялся

В того, кого не переносишь ты

Не понял про грибы. Причем тут грибы? Может, галлюциногены?
Шум дождя вызывает у героя песни истерический смех – так, что – ужас! – швы
рвутся. Я прямо-таки вижу этого франкенштейна, у которого лопаются швы после
лоботомии и расползается шрам от аппендицита. Физиологизм просто зоологический,
пусть и неуместно, но пробирает. Ждешь дальше чего-то еще более ужасного – и
этот ужас приходит в виде последней строчки. Она не только варварски ломает
весь размер, она явно заимствована из дешевой дамской прозы. Чтобы ее пропеть
вокалисту требуется совершить неимоверное артикуляционное усилие. Но он
профессионально с этим справляется.

Продолжается перечень безумств лирического героя. Чем-то он
нас еще удивит? Гадость какую-нибудь съест или глаз у санитара высосет?

Я испоганил свой мотор,

Я записался в русский хор,

Но, слава Богу (или черту),

Не догоняю до сих пор.

Хуже – в русский хор записался. Все. Уже не страшно. Уже
смешно. Главный герой – шутник, милый чудак, похоже, неизлечимый. Не догоняет
(чего? кого?) – да и ладно. Ну, сумасшедший, что возьмешь…

Я - улыбающийся дятел

Эпилог песни я встретил в состоянии близком к шизофрении.
Куда следует отнести сие творение? К жанру пародии, жутковатому стебу,
замешанному на чернокнижных традициях мистера Кроули? Или это дурацкое
бессознательное, сложенное в рифму и оформленное в безупречную музыкальную
форму?