John Fogerty и Путь Ковбоя

John  Fogerty  и Путь Ковбоя

Я начну со случайных совпадений (на самом деле, никаких не случайных, разумеется, но об алгоритмах Провидения нам остается только догадываться). Уже много лет я прошу своего бразера (не путать с браузером) Романа нарисовать для меня картину с таким сюжетом: средняя полоса России, поздняя осень, небо затянуто хмурыми тучами. Нивы сжаты, рощи голы. Посреди полей и перелесков пролегает мокрая, унылая российская дорога...

...На обочине припаркован блестящий чёрный лимузин. Водитель стоит рядом. Очевидно, он вышел, по азиатскому нашему обыкновению, справить тут же на дороге малую нужду, поссать, грубо говоря. Сделал свое дело – но стоит неподвижно, задумчиво следя за стаей перелетных птиц, очарованный бескрайностью Родины и мимолетностью жизни. Брат Рома тоже проникся художественным замыслом, но создавать нетленку не спешил.

И вот, заходим как-то с братом пообедать в один симпатичный подмосковный кабачок – а интерьер выполнен в ковбойском стиле, а-ля Дикий Запад, и что я вижу: картина на стене. Бескрайние прерии, ранняя зима, снег, желто-фиолетовое небо в тучах. Стоит кибитка переселенца, а поодаль – пионер Фенимора Купера, в ковбойской шляпе, в добротных кожаных чапсах, и занимается, представьте, тем же, чем и мой персонаж из черного лимузина. При этом также очарованно чел застыл пред величественным безмолвием заснеженных просторов.
Надо ли говорить, что я был поражен такой вот реализацией своих образов, а главное, что картина попалась мне на глаза как раз в соответствующий момент моей жизни, не раньше и не позже.

Все мы - странники в ночи, и так важно порой остановиться, побыть в одиночестве, поссать, покурить, просто задуматься – куда идём и зачем.

Надо ли говорить, что я немедленно познакомился с хозяйкой заведения, которая оказалась женщиной очаровательной и весьма неглупой, предпринял интеллектуальные, финансовые и все другие усилия, который способен предпринять мужчина в отношении достойной дамы – и выманил картину. Теперь она висит в моем кабинете, напоминая о бренности и мимолетности всего ссущего (извините за каламбур). Но это ещё только начало истории.
В скором времени после гешефта я притащился на Савёловский рынок покупать ноутбук – и неожиданно наткнулся на одного своего приятеля – Сергея Кашина, весьма неплохого, кстати, блюзового музыканта (рекомендую  www.scatt.com/sk). По совместительству ещё и пластинки продаёт (это многих славных путь). Поболтали, говорю: - Ну, чего хорошего прикупить у тебя можно? – Да нет, говорит, у меня ничего особенного, блюзом много не заработаешь, ни концертами, ни пластинками. Не та страна, - говорит. И тут на глаза мне попадается Revival  (Concord  Music  Group  Inc., 2007). John  Fogerty.
О! Тот самый Фогерти, Creedence  Clearwater  Revival!  Моя детская любовь. 60-е, начало 70-х. В голове зазвучал Locomotion, любопытство одолело, да и Кашин зело рекомендовал: - Бери, говорит, не пожалеешь, а я тебе по дружбе и скидку сделаю.
Купил. Не пожалел.
Пластинка - на диво, оказалась ни больше ни меньше саунд-треком из 12 частей к висящей в моём доме картине, этой, где путник в прериях.
О, у старого ковбоя Джона шпоры не затупились, кольт пристрелян, гитара и голос – как в лучшие времена. Пронзительные, горячие аккорды, фирменный «прикантрованный» вокал, пластинка на диво стилистически цельная.
Первая композиция с альбома – такая нехитрая, жизнерадостная песенка  Don’t  You  Wish  It  was  True. Текст милый и незамысловатый, какой-то очень светлый – Джону снится, что он типа в раю, и ангел берёт его за руку, и молвит, что не надо никуда торопиться. Где бы ты ни оказался, отныне – все люди твои друзья, и нет больше ни оружия, ни ненависти, дети счастливы, вокруг царят свет и гармония. Господи, неужели ты не желаешь, чтобы всё так у нас и было? Песенка звучит ничуть не слащаво, без пафоса, в отличие, скажем, от классического  Imagin  Леннона. В общем и целом, безмятежность путешественника в начале пути, уверенного, что дорога правильная.
Ну, такой старт многим джентльменам знаком – в юности, после сессии, на новой работе, перед первой свадьбой, утром 2-го января, а то и с каждого понедельника.
Следующая песня –  Gunslinger  - уже более динамичное, ритмичное, как перестук копыт или лязг револьверного барабана, кантри. Звучат и тревожные нотки – город слепой и глухой, людишки тупо пашут, скрываясь по вечерам за наглухо закрытыми дверями. Надо бы пострелять здесь как следует, встряхнуть затхлый городок, привести пипл в чувство. Композиция удалая, беззлобная.
И это знакомо: вокруг одни, понимаешь, уроды, тролли иначальники, мать их ети…Эх, мне бы пушку (силу, деньги, квартиру и т.д.) я бы показал тут всем что к чему…И будет вокруг щастье и справедливость.
Третья ударная композиция - Creedence  Song. Это перекличка Фогерти с юностью, достойный образец «южного стиля», явная, неприкрытая реминисценция из классики «Криденса», из его «золотого» периода времен Cosmo’s  Factory. Простой, но запоминающийся рифф. Энергичный высокий вокал, уверенная мужская поступь. В тексте присутствуют все необходимые «рокерские» элементы –  travellin’  band,  rock   and  roll  night  after  night,  girls и так далее. И финальная точка – как стрела команчей в центре мишени – жизнь прошла не зря,  You  can’t  be  wrong, с нас не сняли скальп, братан, мы на коне, и мы продолжаем петь правильные вещи. Возрождение, оно тово, форева.
Вот это моща! Джона так и прёт. Пусть все бледнолицые трапперы и пропитанные «огненной водой» апачи обосрутся в этом салуне, пора напомнить, понимаешь, кто здесь был лучшим стрелком сорок лет назад!
Когда ковбой встаёт после спячки и вспоминает, кто он – у, его не удержать. Go,  Johnny,  go!! Давай, блять, пора уже снова be  good!
Так в мужике на полтосе силушка играет – и он пускается на самые авантюрные проекты.
А следом неожиданно жутко лиричная вещь  Broken  Down  Cowboy. Такая, знаете, медленная, распевная, чертовски мелодичная для хиллбилли композиция. Вот, мол, и игрок я, и рискую, и шарюсь по углам великой страны – не на лошади, так на попутных грузовиках (а помните  Sweet  Hitch-Hiker?), иногда приходится совсем херово, а ты, детка, даришь мне свою любовь, мне, ковбою, выбитому из седла?
Да-с, любой мужик, оглянувшись, вспомнит ту самую, единственную девушку в его жизни, которая любила его так безответно, так бескорыстно, так отчаянно…Кто-то посвятит такой всего лишь тяжкий вздох, а вот Фогерти посвящает мужественную ковбойскую серенаду.
Но настоящему парню на месте не сидится – и вот уже новая  River  is  waiting. Романтика приключений зовёт нас – проложить курс, поставить паруса. «Пора в дорогу старина, подъём пропет» – вот про что эта песня, только для драффтера техасского замеса. «Послушай, парень, ты берёшь ненужный груз…Пойми, старик, ты безразличен ей давно… Но если надо разом все перечеркнуть…». Мы все это пели в студенчестве, на опасных и не очень сплавах. И Фогерти тоже знакомо это щемящее чувство оторванности от рутины, от «спокойной» жизни, от обязательств, навязываемых обществом, от необходимости во что бы то ни стало сохранять видимость того, что «всё в порядке»). Только в условиях постиндустриальной цивилизации, за сорок лет оседлавшей и мир, и души людей, эта песня звучит так тоскливо и слезливо, словно реквием по ушедшей эпохе бестолковых, никчёмных романтиков, «шестидесятников».
Ну-с, вот и выплеск!  Long Dark  Night. Мужик идет на войну.  Lord  you  better  run,  уёбывайте все нах, вот наш девиз отныне, оторви жопу и действуй, в смысле, хуячь.  Come  on!  Это припев. Горе вам, фарисеи и саддукеи, лицемеры, тьма накрывает мир, мать его так, а Джордж (Буш, судя по всему) всё еще командует. Куды ковбою податься? Ну, на байк, разумеется, да с бандой по хай-вею. Чересчур торжественно, пожалуй, потому, что Фогерти на реальной войне, скорее всего, не был, но если не вдумываться в текст, то песняк не из последних, этакий рейнджерско-байкерский кокетйль, с раскатистой бас-гитарой, губной гармошкой и суровыми, словно волны Атлантики в северных широтах, тяжелыми аккордами ветерана Джона. Под виски пробирает по всему церебральному столбу.
Ну, что делать, все нормальные мужики побывали под оружием: кто в Афгане, кто во Вьетнаме, кто в Чечне, кто в Заливе, кто органах службу тянул, главное, каждый свою школу прошёл, теперь можно и дерябнуть, и послушать правильную музыку про один из жизненных этапов.
Так, следующая композиция явно проходная.  Summer  of  Love.  Она хоть и отягощена неким подражанием  heavy,  но это скорее дань головной утренней боли и похмелью, которыми был явно обременён Джон после невнятного и яростного секса со шлюшкой из бара. Он, разумеется, этих деталей не уточняет. Но «лето любви» свидетельствует само за себя – это курортный роман. Джон чуток макияжу наложил да флёру, чтобы не так совестно было. Ну понятно, ведь пописать – это единственный плотский грех, после которого мужчина не испытывает угрызений совести. А после секса – увы.  Omnia  animalia  post  coitus  opressum  est (Всякое животное после соития печально). Вот почему текст песни наполнен фальшивыми пьяными тропами – типа, детка, потрогай луну, потрогай небо, ощупай рожу ветру, чтобы почувствовать себя свободным(ой). Аналогичный текст, будучи в отпуске, произносят снабженцы из Барнаула (из Атланты) бухгалтершам из Томска (из Вирджинии), после того как, потанцевав в баре, они отправляются гулять по набережной Ялты (на Майами Бич).
Всякий мужик грешит. И мы прощаем слабости и себе, и старине Джону. Улыбнемся – и дальше!
Итак, проспавшись, да с перепою, да потрахавшись, мужика на что тянет? Правильно – попиздеть. Пофилософствовать. Вот Джон с бодунища и напевает невнятное -  Natural  Thing. Даже пересказывать не буду – бред. Одинокий мужик – беда, Тарзану без Джейн  - беда, типа, детка, ты на такие великие подвиги мужчинку подвигнешь, ежели возьмёшь в ротик – и пустыню-де покорю, и бурное море пересеку. Не боись, типа, это всё естественно, а что естественно, то не безобразно, так что, снимай, милая, трусы.
Ну-с, мы-то эти песни знаем, мы все их певали юным девам. Этапы, блин, Большого Пути. Впрочем, и сейчас прикалывает. Слышь, Джон, я тебя понимаю.
А дальше – дальше убойнеший рок-н-ролл, песня протеста,  It  ain’t  Right. Что там, в песнях протеста? Вы, фошисты, в своих черных лимузинах и забыли, как простые люди лямку тянут, пашут день деньской. Жизнь ваша пустая заполнена фальшивыми друзьями и бесконечными вечеринками, а вы-то сами кто? Пустая, никчемная жизнь. Разве так правильно?
Н-да, любой работяга после поллитры задаётся такими вопросами, но Джон – он же ковбой, баттл вискаря хлопнуть, да пострелять – а рецептов достижения всеобщего благосостояния ковбои не дают. Ну и правильно. Зато рокешник – зашибись!! И гитарное соло впечатляет, в лучших традициях ССR. Фанаты отшибутся на раз.
Но наш Джон уже завёлся, и следом еще более забойный рок-н-ролл –  I  Can’t  Take  it  No  More. Не знаю, к кому обращён пламенный монолог Джона, типа, я заебался на этой грязной маленькой войне, с кем? С правительством? С юным поколением? С собственной опостылевшей женой? Я так склоняюсь к последнему варианту. Ибо мужику после сорока, за редким исключением, доставляют основные  troubles  жадные, ненасытные, скупые, алчные, ебливые, фригидные, похотливые, непонятно-чего-хотящие жёны.
Фогерти убирает все эти достачи одним мощным вещуганом, звучащим громко и хлёстко, как пощёчина по некогда любимой морде –  я этого больше не кушаю, вот так.
И вот тут мужика накрывает… одиночество. Сильный благословляет свое одиночество, слабый – бежит от него. А Джон, блин, переживает: и весь мир он-де объехал, и великую китайскую стену пропёр, и Индийский океан переплыл, и в амазонских джунглях плутал, и в горах Новой Шотландии загибался – а вот нет её, единственной.  Somebody  Help  Me, плачет Джон, чё-то плохо мне одному. Но, чувствую, здесь старина Джон плутует. Ведь мужики по свету скитаются не в поисках женщин, а по долгу службы, но бабам нравится, когда говорят – что, мол, ради них. Поэтому вся песня – такая суровая, мужественная, нордическая. Барышень должна впечатлить. Под неё хорошо обнажать торс и демонстрировать шрамы. Жаль, в женских клубах у стриптизёров кожа обработана лосьончиком, и вместо пулевых шрамов - татушки. Но в принципе, если кто из дам, невзначай или с умыслом, забредёт в берлогу к разведенному мужчине от 40 до 50, с бутылкой виски и с пластинкой  Revival, то она имеет шанс получить неожиданное удовольствие, ибо даже мужичок с залысинами и с животиком не устоит перед такой животрепещущей композицией – и продемонстрирует чудеса своей маскулинности.
Заканчивается пластинка подведением некоторых итогов на проделанном пути. Темп композиции весь такой мудрый, размеренный, но с вензелями, как фрикции у опытного любовника. И название соответствующее - Longshot. Лейтмотив следующий: «Мы будем спускаться медленно, медленно, а потом – всё стадо…». Бэби, ты готова к такому? Наплевать, кем я не стал в этой жизни, поёт Фогерти, важно, кем я себя чувствую – стрелком ли, хищником, хантером. А ты – ты кем себя чувствуешь, бэби? Одинокой стареющей бабой на выматывающей душу и силы работе? или подругой ковбоя? – бестолкового, но храброго, бесшабашного, но верного, обманутого, но вопреки всему сильного?

Ты думаешь, он сдох? Нет, он остановился перевести дух, поссать.

Вованъ, 2008